Теперь Боренсон знал, почему Габорн старался спасти Раджа Ахтена. Его терпение и снисходительность были вознаграждены. Габорн наконец стал подлинным Королем Земли.

Глава сорок вторая

Мир на земле

Габорн шагал по улицам Карриса и оглядывался кругом. Несколько ребят, заметивших его, уставились в изумлении; а затем благоговейно отступили назад. Кто-то пробормотал:

— У него листья на лице, дубовые листья — знак Короля Земли.

И те, кто смотрели на него, в почтении опустились на колени.

Габорн и сам чувствовал изменения, которые произошли с ним. До этого вечера он только мельком оценил силы, которыми стал обладать как Король Земли. Теперь он их почувствовал. Он пускал свои корни в землю, направляя наверх побеги. Он начинал видеть возможности, которых раньше даже не представлял.

В городе повсюду шипел огонь, а сам город был грудой камней. Обвалившиеся здания лежали огромными каменными кучами или стояли, наклонившись и ощетинившись торчащими, как сломанные ребра, досками. Но Габорн чувствовал жизнь через почву, жизнь, похожую на нежные семена, дожидающиеся весны.

Он начертил на земле Руну Защиты от огня, и мгновенно пламя, горящее повсюду, начало уменьшаться и исчезать.

Он прошел по аллее, прислушиваясь к жизни, и нашел дверь. Йом, Боренсон и еще дюжина человек следовали за ним в молчаливом благоговении.

На земле в футе от двери острый глаз Габорна в звездном свете заметил руны — руны, защищающие того, на кого охотятся, от нежелательного внимания охотника, руны силы, чтобы запереть дверь.

Габорн знал, что таких дверей по всему Каррису были тысячи. За минувшие столетия люди Карриса прокопали много туннелей и залов — подвалы для хранения припасов, гробницы для богатых, туннели для связи тайных ходов под стенами замка.

— Мне кажется, ты проделал большую работу, — сказал Габорн чародею Биннесману.

Он послал мысленное сообщение своим Избранным, спрятавшимся под землей: «Выходите. Опасность миновала, опустошители истреблены».

Через несколько секунд кто-то распахнул дверь, и из дома выскочили два испуганных ополченца, мужчины с бледными лицами, которые судорожно сжимали свои копья, оглядываясь вокруг.

Затем начали выходить все остальные. Один за другим, простые жители Карриса выходили на свет — старая женщина здесь, еще пара там — до тех пор, пока, довольно быстро, они не начали заполнять все улицы. Они с благоговейным трепетом смотрели вверх: там, наверху, дым начал рассеиваться и звезды падали потоком алмазов, вспышки серебряного и золотого света лились на землю с чистого ночного неба.

Скоро простой народ пригляделся к пустым полям перед Каррисом и закричал в ликовании. Толпа переполняла улицы, до тех пор пока не стало понятно, что хотя много людей погибло в битве за Каррис, не меньше половины все же уцелело. Боренсон уставился на возникшую толпу, он открыл рот в изумлении и все повторял:

— Я боялся, они мертвы. Я думал, они все мертвы.

— Милорд, — Капитан Седрик Темпест окликнул Габорна, — лорды-воители Интернука хотят вступить в переговоры.

Габорн взобрался на ближайшую стену, откуда был виден южный плес озера Доннестгри. Там, как листья, дрейфовали баркасы, и на каждом борту несколько факелов освещали ночь. Они раскачивались на воде, как кадила. Йом стояла рядом с Габорном, смотря вниз, ее королевская корона ярко светилась тысячами драгоценных камней, в то время как зеленая брошь на капюшоне Габорна блестела, как будто бы звезда упала с небес ему на плечо.

У подножия стен замка плавала кругами огромная рыба.

Старый Ольмарг, лорд-воитель Интернука, подплыл ближе в своем баркасе, который искусно направляли вперед опытные гребцы. Он заметил впереди водяных чародеев и приказал гребцам остановиться. Он посмотрел вверх на Габорна и скосил свой единственный здоровый глаз, как бы оценивая его.

Габорн всматривался в корабли. Он все еще чувствовал исходящую оттуда опасность. Ольмарг был не уверен, продолжить атаку или отступить.

— Люди этого государства находятся под моей защитой, — предупредил его Габорн. — Пойдете против нас — и мы уничтожим вас.

Ольмарг зарычал и сказал угрожающе:

— Мы пришли и начали войну ради грабежа, а вы не дадите нам ничего? Мои люди пролили много крови здесь. Награда, кажется, должна быть в порядке вещей.

— Твое имя останется в песнях, как имя того, кто смело сражался, — сказал Габорн. — Твои правнуки будут петь о тебе хвалебные песни.

Ольмарг рассмеялся лающим смехом и уставился на юг. Стук лап опустошителей звучал, как рев далекого океана, и их спины были черными в звездном свете, когда они поднимались над холмами.

— Черт возьми, — сказал Ольмарг, — мы пришли и сражались ни за что, только за удовольствие воевать.

Он еще раз оценивающе посмотрел на Габорна и быстро решил, что тот, кто смог бросить вызов армии опустошителей, не испугается такого, как он. Он широко улыбнулся:

— И оно того стоило.

Ольмарг высоко поднял яркий шар, державу чистейшей белизны. Габорн мог видеть облака и свет, кружащийся, как если бы там разыгралась гроза, и почти сразу же поднялся ветерок, по счастью, пришедший с севера.

— Поднять паруса, — закричал Ольмарг. — Мы возвращаемся домой.

Габорн задумчиво кивнул. Ощущение опасности для Карриса ушло.

Когда лорды-воители Интернука уплыли, Аверан повернулась и увидела войска, отступающие на запад. Многочисленные войска Радж Ахтена скакали по холмам, боясь, что Габорн придет и накажет их в назидание другим. Войска Риаллы Лоуикер поступили иначе, как и полагалось светским людям. Они собрались вместе и начали протяжно трубить в рога. Ее рыцари перенесли ее тело на похоронные носилки и с распущенными знаменами направились на север мерным, печальным маршем, как будто устраивая ей геройские похороны.

Словно отзываясь эхом на звуки их рогов, великаны фрот взобрались на холмы на западе и выкрикивали «Уа-хуу! Уа-хуу!» снова и снова. Они громко стучали в полые бревна, и их предводители подняли мертвого опустошителя высоко над головой, как будто предлагая его в дар Габорну, а затем опустили его на поле боя.

Только люди короля Андерса отказались собираться и спасаться бегством в темноте. Мгновенно из его лагеря прибыл конный рыцарь. Он выглядел испуганным. Он прискакал к стенам замка и остановился у парапета, глядя наверх. Он окликнул Габорна:

— Ваше Величество, мой господин Андерс, король Южного Кроутена, шлет свои поздравления с выигранной битвой и желает Вам мира и долгих лет.

— Почему он не пришел и не произнес такие слова самолично? — подозрительно поинтересовался Габорн.

— Боюсь, что лишний раз заставлять его двигаться было бы неразумно. Его врачи сказали мне, что он получил смертельное ранение и хочет только вернуться и умереть на родине. Боюсь, этого он не дождется. По-прежнему мы умоляем вас о снисхождении и просим, чтобы вы предоставили нам разрешение покинуть поле боя.

— А что с Селинором? — спросила Йом.

— Юноша пытается облегчить его страдания, — сказал посланец. — Он тоже просит позволения покинуть поле боя.

Габорн, полный предчувствий, вглядывался в поле битвы. Андерс заявлял о своих правах на престол Короля Земли, а сейчас он просит разрешения покинуть поле?

— Я зайду, чтобы попрощаться с ним, — сказал Габорн.

С этими словами он двинулся через поле быстрее, чем посланец мог себе представить, мимо мертвых опустошителей, на холм к маленькой возвышенности, где испуганные воины Андерса едва успели заметить его приближение, прежде чем он оказался у палатки Андерса.

Эрин Коннал лежала снаружи со связанными руками и ногами. Внутри палатки Андерс лежал на кровати, рядом с ним находился Селинор. Рана Андерса не выглядела смертельной. Габорн внимательно посмотрел на него, воспользовавшись Прозрением Земли, и увидел внутри него нечто, гораздо более устрашающее, чем любые опустошители. В нем была тень, густая и уродливая тьма.